Неточные совпадения
Избранная Вронским роль с переездом в палаццо удалась совершенно, и, познакомившись чрез посредство Голенищева с некоторыми интересными
лицами, первое время он был спокоен. Он писал под руководством итальянского профессора живописи этюды с натуры и
занимался средневековою итальянскою жизнью. Средневековая итальянская жизнь в последнее время так прельстила Вронского, что он даже шляпу и плед через плечо стал носить по-средневековски, что очень шло к нему.
Как он, она была одета
Всегда по моде и к
лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством
занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
Тот был дома, в своей каморке, и в эту минуту
занимался, писал, и сам ему отпер. Месяца четыре, как они не видались. Разумихин сидел у себя в истрепанном до лохмотьев халате, в туфлях на босу ногу, всклокоченный, небритый и неумытый. На
лице его выразилось удивление.
— Должно быть, схулиганил кто-нибудь, — виновато сказал Митрофанов. — А может, захворал. Нет, — тихонько ответил он на осторожный вопрос Самгина, — прежним делом не
занимаюсь. Знаете, — пред
лицом свободы как-то уж недостойно мелких жуликов ловить. Праздник, и все лишнее забыть хочется, как в прощеное воскресенье. Притом я попал в подозрение благонадежности, меня, конечно, признали недопустимым…
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно
занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным
лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво подавал цифры...
Позы, жесты ее исполнены достоинства; она очень ловко драпируется в богатую шаль, так кстати обопрется локтем на шитую подушку, так величественно раскинется на диване. Ее никогда не увидишь за работой: нагибаться, шить,
заниматься мелочью нейдет к ее
лицу, важной фигуре. Она и приказания слугам и служанкам отдавала небрежным тоном, коротко и сухо.
Марк погрузился в себя и не
занимался больше Райским, а Райский, напротив, вглядывался в него, изучал выражение
лица, следил за движениями, стараясь помочь фантазии, которая, по обыкновению, рисовала портрет за портретом с этой новой личности.
Полгода он писал картину.
Лица Гектора и Андромахи поглотили все его творчество, аксессуарами он не
занимался: «Это после, когда-нибудь».
Он
занялся портретом Татьяны Марковны и программой романа, которая приняла значительный объем. Он набросал первую встречу с Верой, свое впечатление, вставил туда, в виде аксессуаров, все
лица, пейзажи Волги, фотографию с своего имения — и мало-помалу оживлялся. Его «мираж» стал облекаться в плоть. Перед ним носилась тайна создания.
Пока читали бумаги, я всматривался в
лица губернатора и его придворных,
занимаясь сортировкою физиономий на смышленые, живые, вовсе глупые или только затупелые от недостатка умственного движения.
Обрюзглое
лицо, мешки под глазами, красный нос, мутный тупой взгляд больших темных глаз и дрожавшие руки красноречиво свидетельствовали, чем
занималась пани Марина в своих пяти комнатах, где у Приваловых был устроен приют для какого-то беглого архиерея.
Это шумное веселье было неожиданно прервано появлением нового
лица. Однажды, когда Привалов
занимался с Ляховским в его кабинете, старик, быстро сдвинув очки на лоб, проговорил...
Потому ли, что на своей жизни ему много приходилось убирать брошенных трупов и он привык относиться к этой работе равнодушно, или потому, что хоронили какого-то безвестного «инородца», только по выражению
лица его я понял, что особенно
заниматься розысками убийц он не будет и намерен ограничиться одним протоколом.
Заря уже
занялась, когда он возвратился домой. Образа человеческого не было на нем, грязь покрывала все платье,
лицо приняло дикий и страшный вид, угрюмо и тупо глядели глаза. Сиплым шепотом прогнал он от себя Перфишку и заперся в своей комнате. Он едва держался на ногах от усталости, но он не лег в постель, а присел на стул у двери и схватился за голову.
Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не
занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело,
лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах.
Я рад был бы стереть вас с
лица земли, но я уважаю вас: вы не портите никакого дела; теперь вы
занимаетесь дурными делами, потому что так требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, даже полезны, потому что без денежного расчета вы не хотите делать зла, а если вам выгодно, то можете делать что угодно, — стало быть, даже и действовать честно и благородно, если так будет нужно.
Тихо выпустила меня горничная, мимо которой я прошел, не смея взглянуть ей в
лицо. Отяжелевший месяц садился огромным красным ядром — заря
занималась. Было очень свежо, ветер дул мне прямо в
лицо — я вдыхал его больше и больше, мне надобно было освежиться. Когда я подходил к дому — взошло солнце, и добрые люди, встречавшиеся со мной, удивлялись, что я так рано встал «воспользоваться хорошей погодой».
Колония называется исправительной, но таких учреждений или
лиц, которые специально
занимались бы исправлением преступников, на Сахалине нет; нет также на этот счет каких-либо инструкций и статей в «Уставе о ссыльных», кроме немногих указаний на случаи, когда конвойный офицер или унтер-офицер может употребить против ссыльного оружие или когда священник должен «назидать в обязанностях веры и нравственности», объяснять ссыльным «важность даруемого облегчения» и т. п.; нет на этот счет и каких-либо определенных воззрений; но принято думать, что первенство в деле исправления принадлежит церкви и школе, а затем свободной части населения, которая своим авторитетом, тактом и личным примером значительно может способствовать смягчению нравов.
Были, пожалуй, и такие ученые, которые
занимались опытами, долженствовавшими доказать превращение овса в рожь; были и критики, занимавшиеся доказыванием того, что если бы Островский такую-то сцену так-то изменил, то вышел бы Гоголь, а если бы такое-то
лицо вот так отделал, то превратился бы в Шекспира…
Чиновник в нем взял решительный перевес над художником; его все еще моложавое
лицо пожелтело, волосы поредели, и он уже не поет, не рисует, но втайне
занимается литературой: написал комедийку, вроде «пословиц», и так как теперь все пишущие непременно «выводят» кого-нибудь или что-нибудь, то и он вывел в ней кокетку и читает ее исподтишка двум-трем благоволящим к нему дамам.
Странно, что на
лицо он чрезвычайно свеж, чего я обыкновенно не замечал в детях, подверженных этой болезни, Марья Петровна
занимается огородом и цветами — большая до них охотница и знает хорошо это дело.
— Уж и по обыкновению! Эх, Петр Лукич! Уж вот на кого Бог-то, на того и добрые люди. Я, Евгения Петровна, позвольте, уж буду искать сегодня исключительно вашего внимания, уповая, что свойственная человечеству злоба еще не успела достичь вашего сердца и вы, конечно, не найдете самоуслаждения допиливать меня, чем
занимается весь этот прекрасный город с своим уездом и даже с своим уездным смотрителем, сосредоточивающим в своем
лице половину всех добрых свойств, отпущенных нам на всю нашу местность.
Напрасно Сурка ласкался, забегал мне в
лицо, прыгал на меня, лизал мои руки, — я совершенно не мог им
заниматься.
Папа, который в Москве почти совсем не
занимался нами и с вечно озабоченным
лицом только к обеду приходил к нам, в черном сюртуке или фраке, — вместе с своими большими выпущенными воротничками рубашки, халатом, старостами, приказчиками, прогулками на гумно и охотой, много потерял в моих глазах.
— Ну, теперь я и другими господами
займусь! — сказал Павел с мрачным выражением в
лице, и действительно бы
занялся, если бы новый нравственный элемент не поглотил всей души его.
Ей казалось, что после такой долгой разлуки ему бы лучше было
заняться любовью, чем чтением романа. «Он любил, вероятно, в это время какую-нибудь другую женщину!» — объясняла она себе, и на
лицо ее опять набежала тень печали.
Она опять залилась своим ясным, раздражающим смехом. Но я весь кипел; виски у меня стучали, дыхание
занималось. Вероятно, в
лице моем было что-то особенно горячее, потому что она пристально взглянула на меня и привстала с кушетки.
Бывало, стану я рассматривать его умное, красивое, светлое
лицо… сердце мое задрожит, и все существо мое устремится к нему… он словно почувствует, что во мне происходит, мимоходом потреплет меня по щеке — и либо уйдет, либо
займется чем-нибудь, либо вдруг весь застынет, как он один умел застывать, и я тотчас же сожмусь и тоже похолодею.
Евгений Константиныч слушал эту длинную речь очень рассеянно и все время
занимался рассматриванием тощей фигуры доктора, его серо-зеленого
лица и длинных, точно перевязанных узлами рук.
—
Займитесь им, отвезите к нам! Вот платок, завяжите
лицо!.. — быстро говорила Софья и, вложив руку парня в руку матери, побежала прочь, говоря: — Скорее уходите, арестуют!..
— Я сидел тут, писал и — как-то окис, заплесневел на книжках и цифрах. Почти год такой жизни — это уродство. Я ведь привык быть среди рабочего народа, и, когда отрываюсь от него, мне делается неловко, — знаете, натягиваюсь я, напрягаюсь для этой жизни. А теперь снова могу жить свободно, буду с ними видеться,
заниматься. Вы понимаете — буду у колыбели новорожденных мыслей, пред
лицом юной, творческой энергии. Это удивительно просто, красиво и страшно возбуждает, — делаешься молодым и твердым, живешь богато!
Его голос, неуверенный и несильный, неконченное
лицо и светлые, открытые глаза все более успокаивали мать. Место тревоги и уныния в груди ее постепенно
занималось едкой, колющей жалостью к Рыбину. Не удерживаясь, со злобой, внезапной и горькой, она воскликнула подавленно...
В ротной школе
занимались «словесностью». В тесной комнате, на скамейках, составленных четырехугольником, сидели
лицами внутрь солдаты третьего взвода. В середине этого четырехугольника ходил взад и вперед ефрейтор Сероштан. Рядом, в таком же четырехугольнике, так же ходил взад и вперед другой унтер-офицер полуроты — Шаповаленко.
Но покуда я
занимаюсь наблюдениями над взрослою компанией, рядом со мной незаметно становится другой наблюдатель, в
лице маленького и шустрого мальчугана, который подскакивает с ноги на ногу в своем дубленом полушубке.
Однако понадеялся я, выходит, понапрасну. У Map-темьяна застал я девок зюздинских: сидят бесстыжие и тоже духовные песни распевают, словно молитвой
занимаются. Промеж них, вижу, сидит мужчина, здоровенный такой,
лицо незнакомое.
— А! Так вы этим
занимаетесь! — проговорил он и в минуту швырнул тень на землю, наступил ей коленом на грудь и начал мазать по
лицу кистью.
Молодой офицерик с уважением посмотрел на исхудалое
лицо безрукого, неожиданно просветлевшее улыбкой, замолчал и снова
занялся чаем. Действительно в
лице безрукого офицера, в его позе и особенно в этом пустом рукаве шинели выражалось много этого спокойного равнодушия, которое можно объяснить так, что при всяком деле или разговоре он смотрел, как будто говоря: «всё это прекрасно, всё это я знаю и всё могу сделать, ежели бы я захотел только».
Во время чая чтение прекратилось и дамы
занялись разговором между собой о
лицах и обстоятельствах мне незнакомых, как мне казалось, только для того, чтобы, несмотря на ласковый прием, все-таки дать мне почувствовать ту разницу, которая по годам и положению в свете была между мною и ими.
Потом снова она довольно долго пристально смотрела на меня, видимо колеблясь: сказать или не сказать это задушевное дружеское слово; и я, заметив это сомнение, выражением
лица умолял ее сказать мне все, но она сказала: «Нынче, говорят, в университете уже мало
занимаются науками», — и подозвала свою собачку Сюзетку.
Занимаются подзубриванием уставов, перечислением
лиц императорской фамилии, караулом при знамени и перед пороховым погребом, немного гимнастикой, немного маршировкой.
Дама сия, после долгого многогрешения,
занялась богомольством и приемом разного рода странников, странниц, монахинь, монахов, ходящих за сбором, и между прочим раз к ней зашла старая-престарая богомолка, которая родом хоть и происходила из дворян, но по густым и длинным бровям, отвисшей на глаза коже, по грубым морщинам на всем
лице и, наконец, по мужицким сапогам с гвоздями, в которые обуты были ее ноги, она скорей походила на мужика, чем на благородную девицу, тем более, что говорила, или, точнее сказать, токовала густым басом и все в один тон: «То-то-то!..
Отобедав, он еще часов с пяти
занялся своим туалетом и издержал несколько умывальников воды для обмывания рук, шеи и
лица, причем фыркал и откашливался на весь дом; затем вычистил себе угольным порошком зубы и слегка тронул черным фиксатуаром свой алякок, усы и бакенбарды.
Несколько человек с зверскими
лицами тотчас
занялись приготовлениями к его казни.
Растрепанная и всклоченная голова Препотенского, его потное, захватанное красным кирпичом
лицо, испуганные глаза и длинная полураздетая фигура, нагруженная человеческими костями, а с пояса засыпанная мелким тертым кирпичом, издали совсем как будто залитая кровью, делала его скорее похожим на людоеда-дикаря, чем на человека, который
занимается делом просвещения.
На образование и умственное развитие их большого внимания не обращается, так как предполагается, что эти
лица ничем
заниматься не обязаны, а должны только руководить.
А… а все-таки, должен вам сознаться, что ночь после этого провел прескверно и в перерывчатом сне видел льва. Что бы это такое значило? Посылал к хозяину гостиницы попросить, нет ли сонника? Но хозяйская дочка даже обиделась и отвечала, что «она такими глупостями не
занимается». Решительно нет никакой надежды предусмотреть свою судьбу, — и я поехал
лицом к
лицу открывать что сей сон обозначает?
Мужчины, конечно, не обратили бы на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые на свадьбах
занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже душевной тоски, обозначавшейся на
лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как:
лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно на белый на свет смотреть совестится…» — «И то, может статься, совестится; жила не на миру, не в деревне с людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
Нет, Глеб Савиныч, — подхватил он, и
лицо его снова изобразило тихую задумчивость, — нет, через то, что Ванюша грамоткой
занимается, худого не будет; знамо, что говорить!
Был мороз градусов в двадцать. Окна заиндевели. Проснувшись утром, Костя с озабоченным
лицом принял пятнадцать капель какого-то лекарства, потом, доставши из книжного шкапа две гири,
занялся гимнастикой. Он был высок, очень худ, с большими рыжеватыми усами; но самое заметное в его наружности — это были его необыкновенно длинные ноги.
— Не сердись на меня, мой милый, что я в подобные минуты
занимаюсь этим вздором… Я принуждена ехать на бал к одной даме, мне прислали эти тряпки, и я должна выбрать сегодня. Ах! мне ужасно тяжело! — воскликнула она вдруг и приложилась
лицом к краю картона. Слезы снова закапали из ее глаз… Она отвернулась: слезы могли попасть на кружева.